я по всем вселенным ищу; все ветра спрашиваю о тебе. Sophie Turner или кто угодно

ИНФОРМАЦИОННАЯ СВОДКА: Она была одной из тех людей, которые попали в этот мир по ошибке, будто сели не в тот поезд, приехали на чужую станцию. Она говорила: «Мы всё в дороге, скоро съедем из этой жизни», и я боялась за неё, и обещала, что дорога будет стремиться в горизонт до тех пор, пока я держу её руку. В итоге она просто выпрыгнула из машины на ходу. Мы познакомились, когда Н. написала мне о том, что хочет свой собственный сайт и ей нужна помощь профессионала. Она шила чудесные игрушки, и я согласилась. Но, право же, это так скучно, это так грустно – я вспоминаю, как всё начиналось, и причин покончить жизнь самоубийством становится на одну больше, потому что всё-могло-было-быть-по-другому-всё-могло-быть-не-так. Потому что я до сих пор вспоминаю о ней, и мне становится слишком тоскливо, чтобы заниматься хоть чем-то. В такие дни я сижу в кресле часами, и это жутко меня расстраивает. Но когда я впервые вижу Н. Когда я впервые вижу Н., я стою на душном вокзале и прикрываю голову курткой – начинается дождь, и тут уже не до шуточек. В тот момент я ещё пытаюсь думать о чём-то кроме неё, но не выходит – меня снедает какое-то невероятное чувство трепета и радости, потому что через пару минут подоспеет поезд, из которого выйдет Н., моя дорогая Н. На тот момент она представляется мне высокой и очень худой, чем-то отдающей в баскетболистку. В ней есть какая-то особенная жертвенность, и на похожа на потенциал для священной войны. Это совсем не так. Когда я впервые вижу Н., она окликает меня, и у меня есть ровно две секунды, чтобы подстраховаться и вызвать 911. Я не успеваю, ровным счётом, ничего. Единственное, что у меня выходит – развернуться, глубоко вдохнуть, и сказать «Привет». И Н. оказывается совсем не похожей на образ из моей головы – Н. очень милая и до катастрофы женственная, у неё длинные волосы и очень маленький рост; свет слишком красиво падает на её лицо, и в этот самый момент она кажется сотканной из золота, настоящим сокровищем. Потому я всегда боялась, что однажды её украдут у меня, потому я боялась, что однажды потеряю её. И вот я стою, смотрю на неё, и с какой-то смутной неуверенностью перебираю собственный словарный запас – язык кажется мне слишком несовершенной системой для выражения чувств, потому что как описать то, что мне захотелось предложить ей купить домик в Ирландии, выбрать тёплый турецкий ковёр и завести трёх колли? Как описать эту необыкновенную потребность видеть её каждый день, заботиться о ней и смотреть, как она разминает плечи? Как описать то, что мне захотелось предложить ей поля из лаванды, мятный чай и корону из цветов, чтобы она смогла подтвердить свой статус королевы? Н. не казалась мне симпатичной или красивой, Н. казалась мне совершенной. Ей было страшно переезжать в Норвегию – боялась, что её глубокий голос с юга Африки растопит все ледяные фьорды. Мы встречалась около двух лет до того, как она перебралась ко мне. Н. нравилось путешествовать, и она никогда не брала с собой ноутбук, но писала мне бумажные письма. Немецкие – мои самые любимые. В одном слышится гул в тамбуре, как она щурится от вспышки света проезжающего мимо локомотива, стук поезда по рельсам «мы-доедем-скоро-мы-доедем» и как она смеётся понимая, что забыла дома большую часть зимних вещей, а сегодня выпал снег. В другом – шум телевизора и полумрак гостиничного номера, этот необыкновенный зелёный свет, и то, как она трёт глаза, потому что устала, и пишет: «Германия хороша, но Норвегия лучше, потому что у неё есть ты». Люблю их перечитывать, закрываешь глаза – и вот она снова сидит в аэропорту, жутко волнуется и клянётся, что больше никогда не полетит на самолёте, и никогда не уедет из ЮАР, и заставит меня переехать к ней, чтобы можно было перестать спать с подушками и никогда не бояться. Я пожалела, что мы стали жить вместе. Бывало такое ощущение, будто я выдумала этот образ девушки из писем, которая из каждой страны увозила магнитик и пуговку, на счастье, потому что в действительности Н. была немного другой. А может, я была другой. Или мы обе. Было в ней что-то болезненное, надломленное, когда она сидела на диване и рыдала, рыдала часами, а я сидела около неё и спрашивала: «Что случилось? Почему ты плачешь?», а она прятала лицо в ладонях и повторяла: «Почему, почему, почему», как будто нельзя объяснить, нет таких слов. И тогда я пыталась обнять её за плечи, а Н. начинала кричать и просила, чтобы я не трогала её, больше никогда не трогала её. В такие моменты я уходила, а потом долго думала и постепенно начинала понимать: нельзя объяснить. Нет таких слов. Помню, как по ночам Н. сжимала меня в своих объятьях, буквально спала на мне, и это восстанавливало мои детские воспоминания, я начинала задыхаться, начинала вырываться, а она очень обижалась и очень злилась. Говорила, что я эгоистка, что совсем о ней не думаю – я молчала. Я всегда молчала, даже когда Н. собрала вещи и сказала, что улетает домой. Внутри я всегда кричала для неё, вот только она никогда не слышала. Итак, это была девушка, чей глубокий голос с юга Африки растопил все ледяные фьорды в моём сердце. Прощай, любовь; прощай, боль; прощай, любимая. Всё, конец, отстрелялись - война завершилась, пушки сданы, ордена выданы, свобода для твоего народа, поражение для моего. Но тебе мало, моя милая. Тебе мало, моя дорогая. Твоё государство требует крови и невинных жертв, тотального контроля и полного истребления. Сегодня твои войска вторглись на территорию моего государства. Сегодня твои войска разбомбили всё нахуй. Здравствуй, любовь; здравствуй, боль; здравствуй, любимая.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО: В заявке нет графы "имя", но я предложу вам имя Ребекка. Внешность я тоже оставляю на ваше усмотрение, потому что Софи была выбрана буквально методом тыка. Собственно, касательно персонажа. Я ниасилил написать что-то большее, потом, скорее всего, отредактирую. Н. приехала в Бёрн потому что ей, в конце концов, надоело скитаться, она устала от этих бесконечных поездов и тамбуров, от шума и меняющихся часовых поясов, да и, к тому же, деньги закончились. За то время, пока Н. путешествовала у неё не появилось никаких новых друзей, а возвращаться домой не хотелось. Это - главная причина, по которой она приезжает в Бёрн Фрее, её "дорогой подруге", которая просто не в состоянии сказать Н. "Выметайся из города. Выметайся из моей жизни." Будет много страданий и боли - я вас предупреждаю. Не буду требовать от вас пять постов в неделю, я и сам не очень быстро пишу. Дальнейшую линию мы продумаем вместе. Также хочу сказать, что ни в коем случае не хочу привязывать вас к себе. Удачи.